«Неразговорчивый во время работы, Василий Денисов загорался, рассказывая об устройстве машины…
Мой машинист увлекался настолько, что забывал о работе. Признаться, я пользовался этой его слабостью в первые дни, когда с непривычки уставал.
Однажды весной, чувствуя, как отяжелели руки и не желая из самолюбия предложить Василию перекур, я спросил, почему он не включает полностью рабочий рычаг, хотя и знал, в чем дело.
– А как же? – вскинулся Денисов. – Снаряд при обратном движении может разбить колокол. Вот и даю пробуксовку…
– Как удар – так «рупь», – засмеялся мой машинист, передразнивая чугунное бормотание колокола.
В его словах была доля правды. Каждый удар долота по забою увеличивал проходку, а каждый метр – это «рупь»…».
Мой машинист увлекался настолько, что забывал о работе. Признаться, я пользовался этой его слабостью в первые дни, когда с непривычки уставал.
Однажды весной, чувствуя, как отяжелели руки и не желая из самолюбия предложить Василию перекур, я спросил, почему он не включает полностью рабочий рычаг, хотя и знал, в чем дело.
– А как же? – вскинулся Денисов. – Снаряд при обратном движении может разбить колокол. Вот и даю пробуксовку…
– Как удар – так «рупь», – засмеялся мой машинист, передразнивая чугунное бормотание колокола.
В его словах была доля правды. Каждый удар долота по забою увеличивал проходку, а каждый метр – это «рупь»…».
«Рупь» так «рупь», да? Сегодняшний читатель даже не заметит никакого подвоха в такой позиции: а зачем шахтеры спускаются в шахту, если не за деньгами? Но в 1960-е говорить об этом вслух считалось неприличным. Вот и пришлось автору переосмысливать короткую свою зарисовку, где в уханье молота слышно «рупь-рупь-рупь»…
«Прошло полгода. Я уже забыл этот эпизод. Но однажды сам Василий напомнил мне о нем.
– Не спеши, бери с пробуксовкой. Слышишь, как вызванивает? – сказал он, доверив мне рычаги.
– Р-рупь? – ухмыльнулся я, бросив взгляд на колокол.
– Ты глухой, что ли? – укорил меня товарищ. – По-моему, слышно «медь».
– С каких это пор?
– А ты не знаешь?
Я знал. С того дня, когда наша бригада решила бороться за звание коммунистической».
– Не спеши, бери с пробуксовкой. Слышишь, как вызванивает? – сказал он, доверив мне рычаги.
– Р-рупь? – ухмыльнулся я, бросив взгляд на колокол.
– Ты глухой, что ли? – укорил меня товарищ. – По-моему, слышно «медь».
– С каких это пор?
– А ты не знаешь?
Я знал. С того дня, когда наша бригада решила бороться за звание коммунистической».
Некоторые старые публикации о Гае сегодня забавляют своей прямолинейностью. Как здесь. Главное, не деньги, главное – медь Родине…
А может, это вовсе не агитационная прямолинейность? Может, это действительно вполне осознанная позиция: счастье не в деньгах, а в чем-то другом, что трудно выразить без фальши и прямолинейной «агитки», но что легко можно расслышать в многозначительном уханье молота: медь-медь-медь…