«Я навсегда останусь Юрой». Впервые – давнее интервью с Ю. Шатуновым

Увы… Информация о смерти Юры Шатунова оказалась не фейком. И музыка, под которую разваливалась советская империя, осиротела. Андрею Разину она, эта музыка, теперь уж точно не пригодится! Она вся была Юрина – построена на его ершистости, на его непростых отношениях с автором-композитором Сергеем Кузнецовым, она была привязана к определенной стране и определенному времени, она принадлежала Юриным поклонницам – их первой влюбленности, пока еще в кумира сцены, их первым мечтам, их надеждам… Многие надежды реальная жизнь обманула, оказывавшись не такой, какой представлялась в переполненном зале, под сводами которого несся напоенный подростковыми гормонами голос: «Белые розы, белые розы…»

Я впервые услышал о «Ласковом мае», приехав из большого города на родину – в Гай. Девочки-школьницы принесли мне затасканную кассету, и я сначала отмахнулся от нее (слишком примитивно!). Но кто сказал, что символы эпохи должны быть умны, изящны, соответствовать высоким образцам искусства? Оказалось, ничего этого не надо. В песнях «Ласкового мая», в этих музыкальных «скороспелках», во всю кипело чувство. И этих эмоций подросткам той непростой поры было, наверное, достаточно. Эти песни-чувства спасали от боли, которой немало припасла для своих юных граждан разваливающаяся страна… Эти песни согревали.

Страница из сборника «Ласковый май» в терновом венце», 1992 г.

Короче, через некоторое время пришлось пересмотреть рекомендации моих юных собеседниц из Гая… Я съездил в Оренбург. Познакомился с замечательным человеком Валентиной Николаевной Тазикеновой, директором детдома, в котором на какое-то время «притормозил» Юра. Встретился с Сергеем Кузнецовым и был очарован его простодушием и порядочностью. А его мама пленила меня своим гостеприимством. Первые материалы, опубликованные в крупном журнале, тираж которого перевалил за полмиллиона, вызвали половодье в читательской почте. И главный редактор настойчиво просил меня не бросать тему «Ласкового мая», тему поклонниц, их чистой и преданной любви к своему кумиру…

Потом были встречи с юным, по-мальчишески порывистым Юрием Шатуновым и его новым боссом – велеречивым Разиным. Разин уже успел перевезти Шатунова в Москву. Я бегал по столице, разыскивая концертные залы, где выступали ребята, и съемные квартиры, где хамоватые продюссеры назначали встречу для интервью.

Шло время. Слава «Ласкового мая» разгоралась все сильнее, а мои материалы… становились все печальнее. Главным действующим лицом в них становилась… маскультура, коварная и безжалостная, способная на все в лице своих безголосых, но юрких менеджеров. Она, отодвинув своим бесцеремонным плечом юных личностей из группы, возвела на сцену хапуг и мошенников. Впрочем об этом написано теперь миллионы текстов.

Я же ограничился теми годами, которые разделили ушедшую страну и страну, возникающую из пепла – то есть годами 1990-ми…

Форзац книги «Ласковый май» в терновом венце»

Книга, которую я выпустил по итогам журнальных публикаций, вышла в 1992 году. Кроме очерков о «Ласковом мае», она вобрала в себя нашу с Сергеем Кузнецовым повесть «Ты просто был». А еще – подборки девчоночьих писем. Сейчас я смотрю на эти письма и думаю, что это, наверное, самое ценное, что породила вся эта история с талантливым парнем, вокруг которого в невероятном напряжении боролось черное и белое.

Письма фанаток ЛМ

Вокруг Юры боролось черное и белое… Силы добра и зла. В космогонических мифах, как мы знаем, такая борьба неизбежна. Почему же ей не быть при рождении новой государственности, новой страны, новых людей? Если бы не миллионы девочек с их нежными чувствами, этой новорожденной стране никогда бы не удалось вырваться из когтей неокапитализма, из лап рассудочности, из приемов силового структурирования общества... Да и то – удалось ли? По крайней мере девочки-поклонницы смягчили (массово смягчали!) эти нелегкие обстоятельства своими чувствами, очеловечивая предначертанный стране путь…

Такие письма с посвящениями Юре Шатунову шли в редакцию тысячами

Сегодня, склоняя голову в знак печали, я достаю из своих архивов старую кассету. На ней разговор с Юрой Шатуновым (ему было тогда уже 17 лет) и его продюсером Аркадием Кудряшовым. Разговор этот состоялся 4 ноября 1990 года, после концерта в екатеринбургском Дворце спорта. Фрагменты разговора были использованы в журнальных и книжных публикация. Сам разговор – ответы Ю. Шатунова на заранее подготовленные вопросы наших читателей и читательниц. Вопросы на диктофон не записывались (запись-то техническая!), но об их смысле легко догадаться. Шатунову усердно помогает Аркадий Кудряшов, иногда не давая и слова сказать (вдруг лишнее брякнет!). И это тоже знак того времени и той ситуации. Легко, за помехами записи, понять и смысл моего предложения в самом начале интервью: спеть не для огромной аудитории, а для небольшой группы ребят-оренбуржцев (песни ведь камерные!).

Корректорский оттиск журнальной верстки. На фото Юра с Сергеем Кузнецовым

Аудиоверсия этого разговора публикуется впервые. В записи много пауз, огрехов. Звучат просторечия. Запись не предназначалась для эфира. Какие-то фрагменты магнитной ленты сбоят. Лента не смонтирована. Я не стал этого делать, потому что в возникающих то и дело паузах молчит… само время. Молчат наши 1990-е, которые по-своему выразил Юрий Шатунов, покинувший сегодня этот печальный мир.

На вопрос, заданный от имени одной из поклонниц, до каких пор его будут называть «Юрой», Юрий Шатунов ответил тогда, тридцать с лишним лет назад: «Я навсегда останусь Юрой». Сегодняшние некрологи это подтверждают.