В начале лета степь похожа на… детский сад. 

Малыши разных обличий и разной комплекции шуршат среди цветущего ковыля, плюхаются из гнезд, тащат в рот что ни попадя, лезут куда не просят… Одни чистят перья, другие греют на валунах длинные прыгательные конечности, третьи неутомимо играют с собственным хвостом, четвертые пускают пузыри из прогретой солнцем тины на озере… Новая поросль года вступает во взрослую жизнь. Раздолье для анималиста! 

Вот по берегу озера короткими прыжками двигается грач-слёток. У него, как у всех подростков, самонадеянный вид. Но движения неуверенные. А над птенцом, слетевшим с гнезда, с криком кружат взрослые птицы – целый консилиум социализаторов (точнее, обучающих стайным законам). Слёток запрыгивает на трухлявый ствол поваленной березы. Кувыркается оттуда в тростник. И оказывается на «подушке» из сухих стеблей.

Я не спешу выручать слётка. Выберется сам. В конце концов, там вверху  –  более опытные, чем я,  педагоги… Подскажут. 

Чуть позже на опашке хлебного поля, среди осота, разворачивается игра в прятки. Игроков двое: ваш покорный слуга и… юный суслик. 

Сначала я бегу за сусликом-недорослем, торопливо расчехляя фотоаппарат. Подросток прячется в траве. Подбегаю, фотографирую. 

Суслик вскидывается и улепётывает в обратную сторону. Снова прячется в траве. Я останавливаюсь над ним, делаю новый кадр. 

Суслик бесстрашно на меня смотрит, разворачивается и бежит туда, откуда только что примчался. Я снова за ним. Суслик «маскируется» в осоте. Я подхожу, вскидываю «Кэнон». 

Суслик разворачивается и, как челнок, спешит в обратную сторону. 

Они, дети, это любят: повторения без конца. По-моему, он до позднего вечера готов «челночить» вдоль хлебного поля. Приходится отступиться и напомнить: «Тебя уже дома ждут! Шуруй-ка к норе! Лето длинное – еще наиграешься! И научишься – всему, всему!».