В конце недели из «Артека» вернулась делегация гайских школьников. Они участвовали в уникальной смене, объединившей юных журналистов и юных геологов.
Помимо новых знаний в медиа сфере, артековцы привезли с собой воспоминания о встречах с интересными людьми из мира геологии и палеонтологии (науки о доисторических растениях и животных). Например, им удалось пообщаться с кандидатом биологических наук Максимом Сергеевичем Бойко (Палеонтологический институт им. А.А. Борисяка РАН, Российский государственный геологоразведочный университет им. С. Орджоникидзе).
– С точки зрения палеонтолога как выглядит восточное Оренбуржье? Чем оно уникально, чем типично?
– В этой части Оренбургской области, вдоль рек Сакмара, Урал, на обоих берегах и в междуречье, есть выходы довольно интересных морских отложений раннего пермского периода. Эти выходы насыщены очень интересной морской фауной соответствующего возраста. Природные условия Оренбуржья делают эти местонахождения очень удобными для изучения, поскольку здесь хорошая обнаженность пород. Они прекрасно видны, на них легко и удобно работать. И многие разрезы этого, назовем так, сакмаро-уральского междуречья являются ключевыми для изучения нижне-пермских отложений. Некоторые из них одно время даже предлагались в качестве мировых эталонов и изучались крупными международными коллективами. Но согласия не было достигнуто. Однако исследования продолжаются. И для России, и для мировой науки это очень важный регион.
Надо сказать, что триасово-пермский интервал – очень сложный в истории нашей планеты. И он не очень хорошо и не очень равномерно отражен в различных регионах. В данном случае, Южный Урал, Примугоджарье, Оренбуржье – это одна из ключевых точек изучения этих отложений.
Добавлю из своего личного опыта. Примерно год назад я со своими коллегами посетил Аккермановский карьер возле города Новотроицка. Там среди поля рудных отложений, где добываются железная и другие полиметаллические руды, «всплыли» в геологическом смысле несколько блоков раннекаменноугольных известняков, морских, с совершенно уникальной фауной. Здесь нами обнаружены небольшие рифы нижнекаменноугольного возраста, которые содержат в себе обильную и, что немаловажно, очень хорошей сохранности морскую фауну нижнего карбона.
Эту фауну мы собрали и начали изучать. У нас есть предварительная договоренность с руководством металлургического комбината о том, что, возможно, в городе будет создан Палеонтологический кабинет, в котором будут выставлены уникальные находки с этого карьера. В любом случае, это необычный палеонтологический объект, который мы исследовали и который требует дальнейшего изучения. Работы, возможно, будут продолжаться еще несколько лет.
– А в Гае вы были?
– Любопытный карьер принадлежит Гайскому ГОКу. К сожалению, полноценно поработать на нём нам не удалось. Однако мы были там с небольшой экскурсией. Осмотрели часть карьера, которая не затоплена. То, что мы увидели, достаточно впечатляюще. Некоторые верхние горизонты известняков Гайского карьера почти нацело состоят из гигантских раковин брахиопод, которые так и называются на латыни Productus giganteus. В некоторых местах это похоже на старинное поле битвы, усеянное круглыми пушечными ядрами. Но, к сожалению, полноценно поработать на этом карьере нам пока не удалось.
– Какие представители доисторической фауны для вас наиболее интересны?
– Об этом говорить трудно, поскольку есть объекты, которые непосредственно связаны с моей работой, с моей службой. А есть объекты, которые интересны с общенаучной точки зрения, они меня восхищают своим значением для изучения эволюции, истории земли, для изучения каких-то биологических вопросов. В любом случае, я всегда повторяю, особенно – молодым людям, с которыми мне приходится беседовать, что палеонтологические находки – это чудо, это то, чего не может быть. Представляете, вы держите в руках раковины моллюсков, которые жили, ползали на этой территории двести-триста миллионов лет назад?! Причем зачастую случается, что целостность этого материала такова, что сохраняется прижизненная окраска. Конечно, не в полном объеме, но, тем не менее, виден узор на этой раковине. Конечно, это фантастика!
– А тема ваших научных исследований – это аммоноидеи?
– Да, основная тема – аммоноидеи и вообще – головоногие, в основном, пермского периода. Ну, и отчасти каменноугольного. Чтобы хорошо изучить какую-то группу, надо знать её корни, её происхождение.
– Как выглядел мир этих головоногих моллюсков?
– Он выглядел довольно странно, и думаю, что до конца нами не понят. Есть много вопросов, на которые сейчас нет ответа. Или наоборот – слишком много разных мнений у разных специалистов по этому поводу. Но, в целом, это был отдельный мир, который, увы, сейчас уже не существует. Биосфера изменилась. Изменились морские экосистемы. На смену многообразию головоногих моллюсков, которое было в то время, пришло и заместило его многообразие рыб. Головоногие были вынуждены подстраиваться под это: они утратили раковину. Они превратились, там, в осьминогов и кальмаров. Те, кто не смогли этого сделать, вымерли. В общем, это мир, который далёк от нашего, очень необычен. И очень многие явления в этом мире, многие связи нам ещё до конца не понятны.
– Если бы наблюдатель из нашего времени оказался бы в том мире, чтобы его поразило?
– Его бы поразило всё! Во-первых, я думаю, что он бы имел проблемы с дыханием, в силу того, что тогда содержание кислорода в атмосфере было значительно выше привычного. А как известно, избыток кислорода так же плох, как и его нехватка. Во-вторых, в том числе, и вследствие избытка этого кислорода, размер насекомых того времени значительно отличался от привычных нам. И различного рода пауки размером с кошку, стрекозы с небольшого сокола – они, наверное, произвели бы большое впечатление на наблюдателя. Там совершенно другая растительность! Совершенно иная! Причём не только по внешнему виду, но и по своим жизненным формам. Например, такой жизненной формы, как трава, не существовало. Те древние растения, которые были, они фактически не образовывали дерновину. Мы бы с вами не увидели степей, пойменных лугов – таких экосистем в принципе не было. Ещё более странно выглядела, например, охота сухопутных хищников на своих же сухопутных жертв. Мы сейчас с вами видим по телевизору или своими глазами, если кто бывал в Африке, как динамично разивается охота львов, например. Это какая-то погоня, какие-то засады, стремительные манёвры. Наземные животные каменноугольного периода, пермского были куда менее энергичны. Их способ передвижения был менее эффективным. И погоня хищника за жертвой, вероятно, выглядела как замедленная борьба двух борцов сумо. С одышками, с остановками. Может, были какие-то временные спурты – на пять-десять метров. Но, в целом, эти животные не были приспособлены к длинным и быстрым перемещениям. Хищники быстро теряли интерес к жертве, если они не могли поймать её на коротком броске. Это трудно представить, но животные того времени были медлительны, малоповоротливы, и расчёт делался в значительной мере на грубую силу или выносливость: кто проползёт дальше – тот и выиграл.
Конечно, это был другой мир! Может, даже по-другому окрашенный, с совершенно другими ландшафтами, с другими климатическими режимами, непривычными нам. Например, мы с вами привыкли, что ледниковый период, который еще не закончился по большому счету, захватывает Северное полушарие… А вот, например, в раннекаменноугольном периоде было всё наоборот. Оледенение было в Южном полушарии. А северные континенты были тем местом, где оставшаяся жизнь и ютилась. Но уже в конце ранней перми, в начале пермского периода это оледенение прошло – и планета со всей биосферой вошли в другой режим.
Всё было другое! Мы бы, наверное, не узнали ничего!
– Головоногие могли бы восхитить нас с эстетической точки зрения?
– Думаю, что да. Они, конечно, очень разнообразные были. Видимо, образ жизни вели самый разный. Они, наверное, каким-то образом дистанцировались друг от друга. Одни были обитателями более глубоких участков моря, другие – более мелких, третьи, наоборот, легко меняли свои горизонты, места. Они были многочисленны, зачастую очень причудливы по форме и, судя по всему, часто необычно окрашены. Возможно, что некоторые из них могли контролировать окраску своего тела, как большинство современных головоногих. Это были причудливые существа, которые в тот момент ещё не были потеснены рыбами с пьедестала высших хищников палеозойских морей и играли существенные и, может быть, многообразные экологические роли в морях пермского периода.
Помощь в подготовке гайской делегации к поездке в «Артек» оказали ЗАО «Рифар» (директор А.С. Пеньков) и ПАО «Гайский ГОК» (директор Г.Г. Ставский). Благодаря этим предприятиям и их руководителям гайские мальчишки и девчонки, отдыхавшие в «Артеке», вернулись в Гай с новыми знаниями и опытом социальной ответственности.