Осыпаются с деревьев листья, засыхают травы – и мир делается прозрачным. Обнажены былые укрытия животных и птиц – заячьи лежбища, сурчиные норы и гнезда варакушек под стеной шиповника… А вот это одиночное гнездо в вышине, в оголенной лесополосе – чье? Можем предположить, что это гнездо канюка.

Все лето до начала осени,  вплоть до октябрьских дней, семейство канюков можно было наблюдать у самой черты города. Даже из окон городских домов видно было, как канюки, охотясь, кружат над полем, над Елшанкой. А уж если подъехать, подойти ближе!..  Можно было днями напролет любоваться их выразительным полетом наперекор ветру.

Я еду по кремнистой дороге и не смотрю под колеса. Хотя в августе-сентябре и даже в октябре (если он по-нынешнему тёпл) нельзя забывать про колею. На ней часто греются змеи (дороги теплее, чем заросли травы). Но в предместье змей нету. Их выловили или разогнали канюки. Нет крыс. Мало мышей. Почему я знаю, что мало мышей? Потому что осенью, когда фермеры убирали поле, над которым кружат канюки, я вижу на нем характерные кучки птичьих перьев. Пировали канюки. Но за голубей и овсянок они принимаются, если мало мышей.

Всё лето рано утром, когда на востоке набирает силу синий свет, можно было подойти к окну и увидеть: вдалеке, над ивами Елшанки, над холодным гороховым полем  планирует семейство канюков (четыре птицы). Их темные силуэты вселяли спокойствие. Утренняя стража на месте. И всё грызуще-выгрызающее, всё пресмыкающееся оставалось за невидимой чертой, как бы за забором. 

Ни у одного короля, ни у одного президента не было такой великолепной охраны, как у горожан. Хотя заполучить её было – пара пустяков. Стоило лишь обратить  внимание на этих могучих птиц. Стоило лишь понять, чего в них такого особого и притягательного. Стоило лишь порадоваться великому равноправному соседству всего живого на земле.